МИФ И БЫТИЕ НАРОДА

Смысл жизни народа, подобно смыслу жизни отдельного человека, трансцендентен по отношению к его эмпирическому бытию.

Проще говоря, смысл жизни, как человека, так и народа, находится вне пределов нашего мира, в более высоких мирах. Именно там, в заоблачных высях формируется миссия, т.е. предназначение каждого из народов. Только в том случае, если мы будем рассматривать этническую историю каждого народа через призму такого подхода, мы сможем обнаружить глубокий смысл в каждом факте его истории. Ибо, в противном случае, если в поиске причин исторических событий и механизмов их реализации не выходить за рамки нашего слоя, то история каждого народа будет представлять собой хаотическое нагромождение разрозненных фактов, никак не связанных между собой. И в этом случае мы будем вынуждены констатировать, что судьба каждого народа, его успехи и неудачи, взлеты и падения, определяются слепой игрой случая. Однако, если мы хотим постичь истинные механизмы этнической истории, то мы должны признать, что они формируются вне пределов нашего мира в области, недоступной для нашего чувственного восприятия. Такой подход к осмыслению этнической истории русский философ Сергей Булгаков назвал «метаисторическим». Причем характерно, что провиденциальное восприятие истории было свойственно религиозному мировоззрению и являлось точкой зрения официальной науки в течение многих тысяч лет.

Изменение точки зрения ученых на структуру мироздания и последующий за этим отказ от провиденциального взгляда на историю, произошло только после принятия ученым сообществом в XVII-м веке н.э. материалистической научной парадигмы, пришедшей на смену религиозному мировоззрению прежних эпох. По этой причине в рамках «новой» парадигмы не нашлось место ни Богу, ни трансфизической реальности вообще. Поэтому провиденциальный взгляд на историю был просто отброшен как «ненаучный». В результате историческая наука стала заниматься лишь сбором и проверкой достоверности отдельных исторических фактов. Построение же полноценной теории, способной объяснить причины возникновения этих фактов, сформировать концепцию исторического предназначения каждого из народов, и, соответственно, спрогнозировать на достаточно длительный срок характер его жизни в рамках современной «материалистической» доктрины оказалось невозможным. В результате ученые не могут предсказать события в жизни народов даже на ближайшее будущее. В свою очередь приводит к тому, что правительство страны, не располагая какими-либо внятными прогнозами, не могут строить эффективные долгосрочные стратегические планы.

Все эти проблемы можно успешно решить в том случае, если мы вернемся к предыдущей духовной научной парадигме, исповедующей Бога, как Творца и Властелина мира. В этом случае именно Его воля будет определять ход мировой истории, а поскольку Бог является Источником и Творцом мирового Закона, то, постигая этот Божественный Закон, мы сможем приблизиться к пониманию Его замыслов относительно каждого из существующих народов и отдельных личностей. [1]

Миф народа является той подлинной реальностью, в которой протекает его жизнь и творится его история. Процесс духовной эволюции народа в его мифологическом пространстве также можно назвать его метаисторией. Таким образом, метаистория есть соединение конкретных исторических фактов с их высшим смыслом, трансцендентным по отношению к нашему слою Эндору, который является ареной исторической деятельности народов.

Поскольку высший смысл исторической миссии народов открывается человеческому сознанию в мифологической форме, то осмысление этого мифа является пределом человеческого познания исторических процессов.

Проще говоря, человеческое сознание в своих попытках осмыслить исторические процессы не может выйти за рамки мифа. Т.е. миф или мифологическая реальность есть предел человеческого познания. В этом смысле самые сложные научные теории не более чем сложные мифы, изложенные математическим языком. Поэтому мифологическая реальность, описываемая современной наукой, не более чем одна из многих возможных мифологических реальностей, которые способно осмыслить человеческое сознание.

Таким образом, миф народа определяет форму его бытия. Поэтому жизнь народа, в конечном пределе, определяется его мифом. Именно в мифе задаются основные формы или сценарии всех аспектов народного бытия. В мифе находят свое отражение все факты его метаистории, каждый из которых определенным образом его трансформирует, в результате чего миф народа претерпевает постоянные метаморфозы, требующие постоянного осмысления. Причем, в мифологическом пространстве существуют совершенно иные критерии значимости исторических событий. Поэтому зачастую события, имеющие большую значимость с точки зрения их непосредственных участников, практически никак не отражаются в метаистории народа. Равным образом, как и малозначащие события иногда оставляют заметный след в метаистории народа. Это происходит потому, что, как мы уже писали выше, смысл каждого исторического события трансцендентен по отношению к самому историческому событию. В результате великие метаисторические акты могут найти весьма скромное отражение в исторических событиях, равным образом, и малозначимые с метаисторической точки зрения акты могут получить сильный резонанс в фактической истории народа.

Можно привести множество примеров подобного рода. Например, малозначащее с точки зрения политической и военной ситуации XII-ого века, поражение дружины князя Игоря от половцев, оказалось отражением метаисторического факта включения половецкого (казацкого) народа в пространство русской метакультуры. Именно поэтому описание этого события стало единственным сохранившимся памятником древнерусской эпической поэзии. Ведь, очевидно, что на Руси существовало множество подобных произведений, однако сохранилось только это. Далее ни одна из битв с монголами не оказала такого сильного воздействия на русскую культуру, как Куликовская битва, хотя с военной точки зрения ее результаты оказались весьма скромными. Ведь буквально на следующий год Москва была разорена войсками Тохтамыша. Однако, в метаистории народа это битва соответствовала факту нового пассионарного толчка, захватившему народы, проживающие на территории северо-восточной Руси. Именно на Куликовом поле родился новый великорусский народ.

Мифологическое пространство народа обычно соответствует той местности, в которой произошел пассионарный толчок, [2] ставший причиной рождения данного народа. Однако, каждая смена народом местности проживания находит отражение в его мифологическом пространстве. Если исследовать описания мифологических стран, где разворачиваются мифологические сюжеты каждого из народов, то можно обнаружить последовательное наложение двух и более местностей, зачастую плохо стыкующихся между собой. Однако, при этом неизменным остается главное – символический характер каждого из элементов мифологического ландшафта. В результате каждый элемент мифической страны оказывается наполненным собственным смыслом, именно этот факт и отличает мифологическое пространство от обычного.

Причем, чем более развит национальный миф, тем более детальными становятся описания его мифологического пространства. Сюжеты развитых мифологий разворачиваются в четко очерченной национальной ойкумене, определяющей границы познаваемого мира. Причем, при смене места проживания народ переносит свое мифологическое пространство вместе с собой, проецируя на свою новую родину ландшафт своей старой прародины. Именно таким образом происходит адаптация народа в новой стране проживания.

Таким образом, начать анализ этнической истории в рамках духовной парадигмы необходимо с описания нескольких сущностей, играющих ведущую роль в формировании этнической истории. Так согласно теории Даниила Андреева, во-первых, каждый народ имеет своего «Демиурга» - духовного вождя и руководителя. [3] Демиург олицетворяет собой дух народа, его созидательное начало и является сосредоточием его творческих сил. Именно Демиург, в качестве духовного наставника своего народа, формирует стратегию реализации миссии народа на земле. В результате история народа его прошлое, настоящее и будущее, формируются не слепой игрой случая, а целенаправленным волеизъявлением его Демиурга. [4] Первоначальным осмыслением Демиурга в народной мифологии являлся образ первопредка, прародителя народа, определяющим его судьбу и направление его развития. Зачастую демиург являлся первым мистикам в образе определенного тотемического животного. Например, Зевс – демиург греческого народа, - в образе Орла, Один – демиург германских народов, - в образе Ворона, Яросвет – демиург великорусского народа, - в образе Сокола. Культ первопредка был центральным культом во всех ранних пантеистических религиях. Он был первым мифологическим персонажем осмысленным народным сознанием.

Во-вторых, каждый народ имеет собственную «Соборную Душу» - сущность женского рода, олицетворяющую душевный строй, характер народа, и его духовную ориентацию. [5] Иначе говоря, характер «соборной души» народа показывает к чему лежит его душа. Многие поэты и мистики в своих откровениях улавливали своим внутренним взором образ этого существа. Являясь сосредоточием душевных сил народа, его жизненного опыта и нравственности, соборная душа олицетворяет народную совесть, порождает чувство душевного родства между отдельными представителями народа и объединяет народ в единое целое. Благодаря Ее влиянию, каждый представитель народа ощущает себя сопричастным к общенародной жизни, не смотря на возможную удаленность от места компактного проживания всего народа.

К сожалению, в мифологии разных народов образ соборной души выражен наиболее слабо, обычно затеняясь образом кароссы – великой матери. Только в отдельных развитых мифологиях мы находим отражение образа соборной души. Так, например, в древнеиранской мифологии есть образ Аредвисуры-Анахиты, нисходящей на землю в образе великой реки. В нем слились воедино образы соборной души и образ кароссы. В греческой мифологии мы находим миф о Деметре и Персефоне, в котором Деметра является олицетворением кароссы греческого народа, а Персефона его соборной души. Однако, Персефона в мифе играет пассивную роль, являясь пленницей царя подземного мира – Аида. В обоих случаях богиня, олицетворяющая соборную душу, играет в мифологии зависимую и неяркую роль, а в случае увеличения значимости ее роли, ее образ сливается с образом народной кароссы.

В-третьих, каждый народ имеет собственную «Кароссу» - олицетворяющую его биологическую жизнь. Характер кароссы определяет адаптационные свойства народа к условиям окружающей среды, наиболее благоприятные климатические условия проживания, характер взаимодействия с природными стихиями и многие другие аспекты жизнедеятельности народа в условиях нашего слоя. Именно каросса определяет репродуктивные свойства народа, его физические силы и способность к выживанию в экстремальных условиях окружающей среды. Характерно, что восприятие кароссы и поклонение ей как источнику физического существования народа явилось первым культом в религиозной жизни народов на ранних стадиях их эволюции в Эндоре, в период т.н. «матриархата». Поклонение кароссам зафиксировано в истории всех известных народов, как культ «Великой Матери», определяющей жизнь и смерть людей. Археологи повсеместно в местах стоянок древних людей находят статуэтки «неолитической венеры», которые в обществе того времени играли роль охранных оберегов рода и защищали матерей и потомство от негативного влияния окружающей среды. При раскопках самых ранних поселений в Малой Азии обнаружены изображения «Великой матери», восседающей на троне из человеческих черепов, по бокам которого сидят леопарды.

В-четвертых, практически каждый народ, оставивший след в истории, имеет антипода своего демиурга – уицраора или асураора. Роль этого персонажа в этнической истории заключается в защите народа от различных инфернальных посягательств и от агрессивных действий других народов. В нормальном состоянии народа, этот антипод выступает в роли двойника-трикстера демиурга, являясь олицетворением хитрости, коварства и вероломства. При этом в трудных ситуациях он оказывает помощь демиургу по защите народа. Однако, если народ становится создателем империи, то трикстер непомерно раздувается, превращаясь в жуткого монстра, требующего человеческих жертвоприношений для поддержания своего могущества и силы. Обычно в роли таких жертв выступают убитые на войне воины противника. Однако в трудные времена, асураор может потребовать и жертв со стороны собственного народа. Так, например, во время осады Карфагена, пунийцы возродили древний обычай жертвовать Ваалу (имя финикийского асураора) своих первенцев. Однако, даже такие крайние меры не сумели спасти Карфаген от разрушения римлянами.

Мифологическим образом асураора обычно является дракон. Наиболее развитый культ асураора был в Китае, где даже трон императора был сделан в форме дракона. Хотя, возможно, воплощение демона государственности и в других тотемических образах. Например, асураоры римской и российской империй являлись в образе медведей.

Таким образом, демиург и асураор являются, в определенном смысле, духовными полюсами метакультуры народа. Люди, не занимающиеся духовными практиками, воспринимают образ Всевышнего через образ демиурга, а образ его антипода через образ асураора. В мифологиях различных народов можно выделить пары демиург - трикстер (асураор). Например, в германской мифологии это Один - Локки, в русской Перун - Велес, в египетской Озирис - Сет.

Человек не может существовать в одиночку в суровых условиях Эндора. Эта особенность нашего мира является следствием его пограничного состояния между восходящими мирами света и нисходящими мирами тьмы в текущую историческую эпоху. Поэтому, оставаясь в одиночестве в течение длительного времени, человек теряет свой разум и дичает, погружаясь в животное состояние. Как показывает исторический опыт, такая печальная участь постигла многих людей, оказавшихся отрезанными от цивилизации на необитаемых островах. Одним людям удавалось продержаться больше, другим меньше, однако всех без исключения одиночек ждала участь одичания. Преодолеть в одиночку это негативное воздействие мира на сознание человека могут только отшельники, постоянно пребывающие в молитве, и чьи души уже не принадлежат этому миру. Простые же смертные, только находясь в коллективе, могут сохранить в целостности свой разум и элементы осознания.

Подобное положение вещей является следствием того, что наш мир в настоящее время находится в состоянии духовной войны, в связи с чем люди могут выживать, только объединяясь в группы и коллективы. В этом смысле русская пословица «один в поле не воин» как нельзя лучше отображает эту ситуацию. Одной из особенностей этой войны является запечатанность границ нашего слоя. [6] Изоляция пространства и времени нашего слоя от остальных слоев Брамфатуры земли была одним из условий договорам между силами света и силами тьмы, заключенным на заре человеческой цивилизации. Однако, срок этого договора истек в момент прихода Спасителя в наш слой, и с тех пор начался постепенный процесс снятия печатей, описанный в Откровении Иоанна Богослова.

Для компенсации запечатанного состояния мира провиденциальными силами был разработан специальный компенсаторный механизм, который Даниил Андреев назвал метакультурой, отражением которой в Эндоре является цивилизация. Особенность метакультуры состоит в том, что она позволяет концентрировать коллективные духовные усилия людей на установление связи с высшими мирами. В этом смысле метакультура состоит, по крайней мере, из двух частей, одна из которых находится в одном из четырехмерных высших миров и называется затомисом. А другая часть находится в Эндоре и называется цивилизацией. В результате земная цивилизация обретает связь с высшими мирами и получает возможность участвовать в проектах провиденциальных сил.

При этом в условиях Эндора община, способная образовать собственную цивилизацию и участвовать в строительстве метакультуры, должна удовлетворять определенным условиям. Во-первых, в ее состав должны входить люди способные к различным видам деятельности, чтобы поддерживать разделение функций внутри коллектива. [8] Во-вторых, она должна быть достаточно велика, чтобы могла поддержать реализацию проектов, связанных с изменением окружающих ландшафтов, что, в свою очередь, необходимо для строительства различного рода сооружений, связанных как с системой жизнеобеспечения, особенно в районах с суровым климатом, так и отправлением религиозного культа. В-третьих, ее размеры должны быть настолько велики, чтобы избегать кровосмешения в течение достаточно длительного времени, что, в свою очередь, необходимо для поддержания устойчивости генофонда популяции. Выполнение этих и множества других условий привело к тому, что минимальным автономным обществом стал народ. Народ или нация оказался оптимальной человеческой общностью, способной к организации метакультуры.

Итак, для формирования метакультуры необходим народ. Однако, исследования ранних этапов развития цивилизаций на земле показывают, что наиболее крупной человеческой общностью, образующейся самостоятельно, является племя, как совокупность нескольких родов, которым для поддержания устойчивости своей популяции необходимо постоянно обмениваться генофондом с другими родами. В этом смысле племя является вполне самодостаточной общностью, способной к длительному автономному существованию. Иначе говоря, племя это минимальная общность достаточная для поддержания биологического существования человеческой популяции в течение неограниченного времени в оптимальных условиях окружающей среды. Поэтому у отдельных племен нет острой биологической потребности в обмене генофонодом с другими племенами в спокойные времена. Такая потребность могла появляться только в экстремальных условиях, когда вследствие трагического стечения обстоятельств, племя теряло невосполнимо большую часть своих членов.

Однако при этом размер племени недостаточен для формирования метакультуры. Таким образом, вроде бы получается тупиковая ситуация. С одной стороны, племена не испытывают биологической потребности к объединению в более крупные образования, а, с другой, для создания метакультуры необходима более крупная человеческая общность – народ. Для решения этой, казалось бы неразрешимой проблемы, провиденциальными силами были привлечены особые сущности, способные выступать в роли объединяющего начала больших человеческих коллективов, которые Даниил Андреев назвал соборными душами народов. Именно эти сущности объединяют отдельные автономные племена, пусть даже этнически близкие, в единый народ. В качестве наиболее яркого примера можно привести ветхозаветный Израиль, состоявший, как известно, из 12 колен (племен). Также здесь можно вспомнить японцев – народ богини Аматерасу или древних ирландцев, называемых племена богини Дану. Следует обратить особое внимание на то, что в последнем случае особо подчеркивается тот факт, что народ включает в свой состав, по крайней мере, несколько отдельных племен. Хотя, ради справедливости необходимо отметить, что не все народы были объединены сущностью женского рода. Так славяне называли себя Дажбожьими внуками, т.е. осознавали свое национальное единство через мужское начало. Таким образом, единство народа, в отличие от племенного единства, осуществляется не на биологическом уровне, а на трансцендентном по отношению к нашему слою уровне.

К сожалению, в рамках данной статьи у меня нет возможности привести подробное описание великих сущностей, объединяющих людей и племена в более крупные общности, а также главных аспектов их деятельности. Поэтому в данном разделе я ограничусь лишь констатацией самого факта их существования, который был впервые утвержден Даниилом Андреевым.

В свете всего вышеизложенного можно утверждать, что между народом, его соборной душой и демиургом существует трансцендентная связь, природа которой есть тайна, однако именно благодаря ей, каждый член народа ощущает свою сопричастность к общенациональной жизни. Мистический союз демиурга, соборной души и народа является необходимым условием возникновения метакультуры, как факт культурной и исторической жизни народа. При этом народ, входящий в эту триаду, следует называть стержневым народом данной метакультуры.

Именно он (стержневой народ) является носителем мифа и хранителем духовных ценностей метакультуры. Причем функцию носителей мифа выполняют практически все члены народа на бессознательном уровне, поскольку миф народа существует в его (народа) коллективном бессознательном. С течением времени миф народа отпечатывается в его генетике настолько сильно, что даже при условии полного уничтожения всех материальных носителей, культура может относительно быстро восстановиться. Однако, это произойдет только в том случае, если будет сохранен язык. Именно язык является основным носителем и хранителем культурных ценностей. С утратой национального языка утрачивается и национальная культура. Однако, анализ роли языка в развитии и сохранении культуры народа является темой для отдельной статьи.

Соборная душа народа, подобно человеческой душе, может пребывать в различных духовных состояниях, которые определяют духовную (религиозную) жизнь народа и формируют текущую народную религию, имманентную этим состояниям. Однако, надо иметь ввиду, что соборная душа народа, подобно индивидуальной человеческой душе может как духовно эволюционировать, так и деградировать. В конечном итоге именно от состояния соборной души зависит общее состояние метакультуры в целом.

Духовное развитие соборной души происходит в те исторические периоды жизни народа, когда происходит массовое приобщение представителей этого народа к высшим религиям. В эти периоды народ интенсивнее всего производи такие качества как праведность, вера, благочестие, умиротворение и т.д.. Под благотворным влиянием этих качеств соборная душа народа просветляется и духовно эволюционирует. Иначе говоря, просветление соборной души народа происходит по мере накопления народом субстанции добра. Здесь надо особо отметить, что представление о добре, как о субстанции не имеют, к сожалению, широкого распространения, однако, именно они наиболее адекватно отражают суть процесса духовной эволюции народа. Вот как писал об этом российский религиозный философ Семен Франк:

«Наши понятия о добре так смутны, что мы думаем, что добро есть «отношение между людьми», естественное качество нашего поведения, и не понимаем, что добро субстанционально, что оно есть реальность, которую мы прежде всего должны добывать, которой мы должны обладать, прежде чем благодетельствовать других людей. Но добывает и накапливает добро только подвижник – и каждый из нас лишь в той мере, в какой он есть подвижник и посвящает свои силы внутреннему подвигу. Поэтому молитвенный и аскетический подвиг есть не бесплодное занятие, ненужное для жизни и основанное на забвении жизни, - оно есть в духовной сфере единственное производительное дело, единственное подлинное созидание или добывание того питания, без которого все мы обречены на голодную смерть.»

Таким образом, можно утверждать, что просветление соборной души народа зависит от духовной работы представителей этого народа. Чем больший духовный труд прикладывается народом для создания субстанционального добра, тем интенсивнее идет процесс просветления соборной души, и, соответственно, ее духовной эволюции. Чем больше добра сможет накопить народ в процессе своей «производительной деятельности», [9] тем быстрее пойдет процесс его духовного развития.

В этом смысле, аскетический подвиг подвижников есть ни в коем случае не эгоистический акт, направленный на достижение последними только личного спасения, но необходимая и тяжелая работа по спасению всего народа. Ведь существует не только прямая связь между духовным состоянием людей, образующих народ и духовным состоянием соборной души этого народа, но и обратная, в соответствие с которой духовное состояние соборной души благотворным образом влияет на состояние души каждого человека в отдельности. В результате духовный подвиг праведников способствует очищению души каждого из представителей этого народа. Более того, люди, не имеющие возможности в силу социальных обстоятельств заниматься духовной работой, в духовном плане целиком и полностью зависят от деятельности праведников и подвижников. Поскольку они могут воспринимать духовную реальность исключительно посредством соборной души. Поэтому духовная жизнь большинства простых людей полностью зависит от состояния последней.

Согласно представлениям Даниила Андреева большинство соборных душ современных народов, к сожалению, пребывают в шрастрах [10] своих метакультур. Соборная душа великорусского народа и соборные души некоторых других народов не являются исключением. Однако, здесь надо учесть, что соборная душа не может сделать сознательный инфернальный выбор, поэтому ее пребывание и нижних мирах возможно только в состоянии глубокого сна, подобного летаргическому. Этот трансфизический факт отражен как в народном фольклоре, так и в произведениях литературы. Например, в народных сказках часто встречается эпизод о похищении Василисы Премудрой Кащеем Бессмертным. Здесь мифологический образ Василиса Премудрая является отражением образа соборной души, а образ Кащея Бессмертного образа уицраора. Спасти же Василису Прекрасную должен Иван Царевич, в образе которого воплощается демиург русского народа – Яросвет. Однако, для спасения соборной души недостаточно разрушить ее темницу, необходимо еще и пробудить ее ото сна. Эта вторая часть миссии также отражена в сказках, например, в сюжете о спящей царевне. Эти два разрозненных сюжета были соединены в одном произведении великим поэтом-пророком Александром Пушкиным в поэме «Руслан и Людмила», где герой Руслан сначала побеждает Черномора, а затем будит царевну поцелуем.

Однако, в реальности процесс пробуждения соборной души является более сложным, поскольку ее пробуждение зависит не только от воли и любви Демиурга, но и от духовного состояния самого народа. К сожалению, душа народа не сможет пробудиться до тех пор, пока большая часть народа духовно не пробудится и не начнет прикладывать духовные усилия для спасения своей соборной души. В подтверждение этого метаисторического факта необходимо упомянуть, что темница соборной души была дважды разрушена в прошлом веке. В первый раз это произошло 15 марта 1917 года в момент февральского переворота. На краткий миг темница Навны Навны (имя великорусской соборной души, согласно Даниилу Андрееву) была разрушена и народ ощутил неописуемую радость от внезапно нахлынувшего чувства единения, гармонии и полноты бытия. Второй раз это произошло 21 августа 1991 года после крушения советской государственности. И вновь на краткий миг народ был охвачен чувством необъяснимой радости и пьянящей свободы. Однако, и в первом и во втором случае, пробуждения Навны и ее восхождения в небесную обитель метакультуры не произошло. Слишком тяжелы оказались грехи русского народа. Когда произойдет следующее событие подобного рода сказать трудно, однако, теперь уже совершенно очевидно, что восхождение соборной души в свою небесную обитель и спасение русского народа возможны только при условии огромной духовной работы всей русской интеллигенции. [11]

Только после интенсивной духовной работы всего народа, или, по крайней мере, наиболее продвинутой его части пробуждение соборной души и ее восхождение из шрастра в затомис метакультуры станет возможным. В свою очередь, духовное возрождение и просветление народа станет возможным только тогда, когда соборная душа будет находиться в затомисе, и будет действенно способствовать восхождению каждого из представителей народа в небесные обители.

Итак, в одном из предыдущих разделов было сказано, что для создания метакультуры необходим мистический союз стержневого народа, демиурга и соборной души. Однако, это минимальный состав может быть существенно расширен в случае интенсивного развития метакультуры, и особенно в том случае, если через затомис данной метакультуры начинает проявляться один из трансмифов верховных религий. [12] В этом случае метакультура постепенно приобретает универсальный характер и становится способной выступать в роли объединяющего начала не только своего стержневого народа и иных народов, особенно в том случае, если по каким-либо причинам они не смогли создать своей собственной метакультуры. В этом случае метакультура становится многонациональной, вследствие чего возникает возможность внутрицивилизационного разделения функций между отдельными народами.

Подобно тому, как в мононациальной метакультуре разделение функций осуществляется между отдельными племенами, так в мультинациональной культуре подобное разделение осуществляется между народами. Одним из первых примеров подобного разделения является ассирийская империя, включавшая на пике своего могущества в свой состав собственно ассирийцев, вавилонян и мидийцев. При этом разделение функций между отдельными народами лишь наметилось, поскольку метакультура древней Месопотамии, выступившая в роли объединяющего начала для этих народов, лишь отчасти была связана с одним из трансмифов верховных религий – золотой пирамидой, символизирующей путь знания. При этом между ассирийцами и вавилонянами достаточно быстро наметилось разделение функций. Вавилоняне, имея большой опыт жреческого служения, осуществляли связь цивилизации с ее затомисом, т.е. служили демиургу Месопотамии, а ассирицы, создав первую в мире регулярную армию, выступали в роли слуг асураора метакультуры. Недаром в Библии Ассирия называется «бичем Божьим». Роль мидийцев в ассирийской империи сложно проследить. Еще более сложной была структура персидской империи Ахеменидов, в рамках которой была впервые предпринята попытка создать универсальную метакультуру, объединяющую в себе такие локальные метакультуры как месопотамская, египетская, финикийская и израильская. Однако универсальной метакультуры персам создать не удалось, поэтому целостность их империи удерживалась исключительно за счет асураора. А такая империя, по определению Льва Гумилева, является химерой и не может самостоятельно существовать в течение длительного времени. [13]

В результате разгром империи Ахеменидов македонским царем Александром стал закономерным окончанием жизни этой химеры, однако и ему не удалось создать новой универсальной метакультуры, и поэтому после его смерти созданная им империя снова распалась на части, соответствующие отдельным древним метакультурам.

Наиболее интересным примером сложной метакультуры являлась Османская империя. Ее особенность заключалась в том, что она возникла в рамках византийской метакультуры, не внеся принципиальных изменений в ее структуру, несмотря на то, что правящий народ – турки-османы, - исповедовали иную религию, нежели греки - стержневой народ этой метакультуры. В этом смысле формирование османской империи прошло принципиально иным образом, нежели формирование исламского Ирана после его завоевания арабами.

Так во время захвата Ирана в VII-м веке н.э. арабы жестоко искореняли зороастризм - стержневую религию сасанидского Ирана. В результате чего они стали играть роль не только властного, но и стержневого народа данной метакультуры, насильственным образом присоединив ее к исламской цивилизации. В результате зороастрийская метакультура Ирана была практически полностью разрушена, а ее затомис отдалился от территории иранского нагорья и в настоящее время надстоит над территорией западного Тибета. Связано это с тем, что именно в этих областях в настоящее время проживает наибольшее число зороастрийцев. В первую очередь это потомки иранских беженцев – парсы, -, проживающие в настоящее время в Индии, и приверженцы тибетской религии Бон, являющейся модифицированным вариантом зурванизма – стержневой религии Ирана при династии Ахеменидов.

Турки, захватив политическую власть в стране, т.е. сделавшись слугами нового византийского уицраора, не стали искоренять православие – стержневую религию Византии. Православные монастыри и храмы не подверглись тотальному разрушению по идеологическим мотивам, имели место лишь разбойничьи грабежи, которые прекратились после формирования новой политической элиты страны. В результате возник интересный симбиоз народов в пределах Византийской метакультуры. Так турки стали играть роль слуг уицраора метакультуры, т.е. властного народа. Причем надо сказать, что для этой роли они подходили гораздо лучше, нежели греки-ромеи, чей этнос находился в то время в состоянии пассионарного спада и которые, исповедуя к тому времени православие уже более тысячи лет, утратили желание воевать. Греки остались в роли стержневого народа метакультуры, т.е. остались слугами византийского демиурга. Третьим народом, входящим в состав османской империи, были балканские славяне, которые стали играть, в основном, роль земледельческого народа, снабжая империю продовольствием. В основном, поскольку именно из сербов-славян турки рекрутировали янычар – элитные войска и ударную силу турецкой армии. Таким образом, в османской империи было достигнуто наиболее полное разделение функций между различными народами в пределах одной метакультуры. Причем этот симбиоз нашел свое отражение в убранстве главного храма османской империи – софийском соборе в Константинополе. Во-первых, собор не только не был разрушен, но и сохранил свой статус главного культового центра страны. Произошла лишь формальная смена религиозной принадлежности данного сооружения. Формальная, поскольку православные фрески храма Святой Софии были не уничтожены, а лишь замазаны штукатуркой, которая постепенно открывается в наши дни. Этот факт символически отражает суть османской культуры – под тонким поверхностным слоем ислама – глубокий слой православия.

В результате подобного положения вещей у соответствующих народов возникла уже генетическая предрасположенность к исполнению определенных функций в рамках метакультуры. Кстати, характерно, что на Руси вплоть до XIV-ого века священниками были также, в основном, греки. Таким образом, эту функцию греческий народ исполнял не только у себя на родине, но и в дочерних метакультурах.

Российская метакультура, также являясь многонациональной по своему составу, при этом не имела и не имеет четкого разделения функций между различными народами. По сложившейся традиции представители любой национальности могут войти как в состав властной элиты, т.е. служить асураору, так и выбрать путь служения провиденциальным силам. [14]

В статье была затронута такая важная метаисторическая тема, как влияние базового мифа метакультуры на бытие народов. Изложение отнюдь не претендует на полноту изложения данной темы. В рамках статьи были затронуты лишь некоторые аспекты народного мифа, описывающие лишь его базовые элементы. Была сделана попытка осмыслить лишь главных персонажей, присутствующих в мифе любой метакультуры. Поэтому данная статья является лишь «пробным шаром» в деле создания полноценной науки о мифологическом, и вытекающим из него метаисторическом, аспектах народного бытия. Мифология является единственным окном в трансфизическое бытие народов и отдельных людей, где и формируется их историческое предназначение, т.е. смысл их бытия.

При этом автор считает, что именно миф содержит в себе основные сценарии (архетипы), формирующие все аспекты народной жизни. Поэтому изучение мифов, как первичных базовых отражений трансфизической реальности в коллективном бессознательном народа, является необходимым условием адекватного понимания его бытия в целом и истории в частности.