Аримойя Историко-философский портал.

О положении Руси в XIV-м веке.

Комментарий к статье «Куликовская битва. Утерянная победа?»

Мамай не был наследственным ханом «Золотой Орды». Это действительно так. Он был тёмником – командиром тьмы (войско численностью более 10 тыс. человек). НО(!) в 1361 году он узурпировал власть, убив хана Кидыря, и в течение 20 лет, до 1380 года был фактическим правителем Золотой Орды при номинальной власти слабых ханов из рода Чингизхана. При нем Московская ориентация Золотой Орды сменилась Тверской (1370-75; ярлыки на великое княжение выдавались тверскому великому князю Михаилу Александровичу), и в связи с этим произошли первые, после Батыя, столкновения с Москвой (русские победы на реке Воже в 1378 г.и. на Куликовом поле в 1380 г.), пошатнувшие авторитет Мамая в Орде. Он был прогнан оттуда Тохтамышем, бежал в Кафу и там убит (1380).

Таким образом, в период с 1361 по 1380 годы Мамай был фактическим правителем Золотой Орды, но, в отличие от своих предшественников, ориентировался на союз с Тверью, а не с Москвой! Подобная политическая ориентация была, вероятно, обусловлена тем обстоятельством, что Москва была одним из самых верных золотоордынскому царю княжеств и узурпатор, естественно, не мог доверять верным клевретам своих врагов – чингизидов. Поэтому он сделал ставку на давних противников Орды – тверских князей. Таким образом, поход Мамая необходимо рассматривать, говоря современным языком, как операцию по зачистке местности, или, иначе, по уничтожению самого верного союзника чингизидов – московских князей. Фактически этот поход был выгоден княжествам, которые ориентировались на Литву, т.е.. Твери, Рязани, Пскову и Новгороду. И именно по этой причине они вступили в союз с Мамаем и не прислали свои дружины московскому князю Дмитрию Донскому, а не потому, что, как пишет Александр Грицанов:

Ведь фактически тогда Русь находилась в состоянии гражданской войны, в которой Москва, Владимир, Суздаль, Нижний Новгород в союзе с Золотой Ордой воевали против Твери, Новгорода, Пскова и Рязани, находящихся в союзе с Литвой, и точка в этой гражданской войне была поставлена только в 1612 году, когда были разгромлены последние воинские силы литовской партии.

При этом государственный переворот, который произвел Мамай в Золотой Орде, резко изменил политическую ситуацию в пользу литовской партии, поскольку Мамай, будучи неплохим политиком, вероятно, понимал, что золотоордынский престол ему не удержать, поскольку он не мог победить Тамерлана, и рано или поздно, ему придется бежать из Орды. Поэтому он, очевидно, готовил себе пути отхода. Одним из таких вариантов был захват Москвы и верхнего Поволжья с последующим восстановлением на этих землях Великой Болгарии, правителем которой он, вероятно, и намеревался стать. [Интересно, что в 1436-37 годах этот план был исполнен другим ордынским ханом-диссидентом Улу Мухаммедом, создавшим самостоятельное казанское ханство на развалинах волжской Болгарии.]

Кстати, этот вариант активно лоббировали союзники Мамая генуэзцы, которые не только финансировали московский поход, но и сами приняли в нем деятельное участие. Их интерес к этой операции объясняется тем обстоятельством, что они хотели получить от Мамая монополию на сбор дани с русских земель, аналогичную той, которую имели среднеазиатские купцы от правителей Золотой Орды чингизидов. Эта монополия была очень выгодна, поскольку давала прибыль, превышающую 300%. [По всей видимости, именно отсюда пошло выражение «драть в три шкуры», т.е. собирать дань в три раза больше, чем установлено законом.]

Литву вполне устраивал подобный вариант, поскольку мусульманская Болгария не могла быть конкурентом Литвы в деле объединения русских земель. И единственным препятствием на пути осуществления этого плана была Москва, которую надо было «стереть с лица». Такой план устраивал всех русских князей, кроме, конечно, московского князя Дмитрия Ивановича, который пытался вести переговоры с Мамаем, но безуспешно, ибо этому противились не только русские князья, но и митрополит Алексей, который был последовательным сторонником союза с законными царями Золотой Орды, и не желал вести переговоры с временщиком Мамаем.

Однако, в 1377 году митрополит Алексей умер и князь Дмитрий получил свободу действий, которой решил воспользоваться для утверждения на митрополичьем престоле своего кандидата – митрополита Михаила (Митяя), который не пользовался популярностью у русского духовенства и умер по дороге в Константинополь при загадочных обстоятельствах. Вот что сообщает об этом событии летопись:

В то время как в Константинополе уже рукоположили в русские митрополиты Киприана, который ориентировался на Литву. В 1378 году он пытался занять московскую кафедру, но на подъезде к Москве был встречен людьми князя, ограблен и отправлен обратно; в ответ, своим посланием Киприан наложил на Дмитрия Донского анафему! Поселясь в Киеве, управлял литовским духовенством. В 1382 году был повторно изгнан из Москвы князем Дмитрием за сношения с литовским князем Ягайло. Таким образом, в период 1378-80 гг. митрополичья кафедра вновь переместилась в Киев, и Москва временно утратила статус духовного центра Руси, что неизбежно негативно отразилось на авторитете ее князя.

В итоге Москва в 1378 году оказалась в полной политической изоляции и была, как виделось современникам, легкой добычей для соседей.

При этом в 1378 году в Золотой Орде произошли события, которые заставили Мамая ускорить реализацию своих планов по захвату Москвы и сопредельных русских княжеств. Весной 1380 года молодой хан Тохтамыш, при поддержке Тамерлана захватил восточную столицу Золотой Орды – Сыгнаке, и вторгся в западную часть царства, которую контролировал Мамай. Медлить было нельзя, ибо победа Тохтамыша, точнее Тамерлана, была лишь вопросом времени и небольшого времени. Тогда Мамай, оказавшись между двух огней, двинулся к Москве, причем настолько быстро, что его союзник литовский князь Ягайло (этот факт нельзя отрицать) не успел вовремя подойти. И вот здесь Дмитрий Московский понял, что для него пришел «час истины», ибо на этот раз от Мамая нельзя было откупиться данью, поскольку целью темника был захват земель, а не грабеж, поэтому пришлось драться насмерть.

Победив Мамая, Дмитрий Донской фактически помог Тохтамышу захватить престол Золотой Орды и закономерно ожидал награды за свои труды. Поэтому когда Тохтамыш утвердился на престоле и разослал всем русским князьям – своим подданным, – сообщение о восстановлении законной власти в Орде, то Дмитрий Иванович, наравне со всеми русскими князьями послал новому царю поздравления и дары по случаю этого знаменательного события.

Но дальнейшие события внешне не укладывались в эту логику, поскольку хан Тохтамыш «вдруг» решил «наказать» Москву. Возникает вопрос: за что? Ведь сам князь Дмитрий выразил полную покорность. В чем было дело? Более того, в летописи сохранилось описание реакции князя Дмитрия на сообщении о подходе войск Тохтамыша:

Т.е. князь Дмитрий – герой Куликовской битвы, – обладавший большой личной храбростью и решительностью, – быстро покидает свой город перед лицом наступающего врага? Странное поведение для героя, не правда ли? Более того, в летописи не сказано, что он поехал собирать войско, как будут писать позднейшие историки. Он просто уехал, причем уехал вместе с женой – княгиней Евдокией. И, что самое парадоксальное, из Москвы уехал и главный полководец князя Владимир Андреевич Серпуховской, а также, вероятно, главный военный эксперт, герой Куликовской битвы – Дмитрий Боброк-Волынский. Во всяком случае, в городе во время осады Тохтамыша его не было. Очень странная ситуация.

Причина подобного поведения князя и его ближайших соратников может быть только одна – мятеж в Москве. Вот как он описан в летописи о нашествии Тохтамыша на Москву:

Но, к сожалению, летописи ничего не сообщают о том, кто был зачинщиком этого мятежа, какие цели преследовал, и почему москвичи его поддержали. Известно только имя лидера восстания – литовский князь Остей. Как сказано в летописи: «князь Остей, внук Ольгердов с множеством народа». В пользу этой версии говорит и тот факт, что хан Тохтамыш, прибыв к Москве, несколько дней стоял под городом, ведя переговоры с лидерами сопротивления.

После этого Тохтамыш убил зачинщиков восстания и удалился, а Дмитрий Донской спокойно вернулся в свой город. Более того, в том же 1382 году Тохтамыш именно Дмитрию Донскому вручил ярлык на великое княжение! Это при том, что одновременно с ним ярлыка настойчиво добивался тверской князь Михаил, но Тохтамыш почему-то предпочел ему «мятежника» Дмитрия московского. При этом, правда, в качестве залога лояльности хан Тохтамыш забрал в заложники старшего сына Дмитрия – Василия, – будущего князя Василия I. [Кстати, впоследствии Василий женился на дочери Витовта – великого князя литовского, – Софии и занял откровенно пролитовскую позицию, отказавшись выплачивать дань Орде, когда ее положение сильно пошатнулось вследствие успешных действий Тамерлана, который в двух битвах разбил Тохтамыша.]

Все это опровергает мнение автора статьи о том, что

Хороша «немилость» – ярлык на великое княжение!

К сожалению, сведения летописей очень скудны, и мы не можем сделать надежных выводов, но, по всей видимости, московский мятеж 1382 и последующая карательная экспедиция хана Тохтамыша были вызваны восстанием ветеранов Куликовской битвы, которые желали обрести полную независимость Руси от Орды, и были воодушевлены победой над Мамаем. Вполне возможно, что главным зачинщиком мятежа и его организатором была «литовская партия», которой было выгодно поссорить Москву с Ордой и тем самым устранить опасного конкурента в деле объединения русских земель. Косвенно на это указывает то обстоятельство, что лидером восстания стал литовский князь Остей, с которым хан расправился как с разбойником, а не как с князем, не проявив по отношению к нему никакого уважения. Вероятно, подобное поведение хана было следствием той программы, которую озвучили мятежники.

Как бы там ни было, но в ходе этой карательной экспедиции Тохтамыш приструнил своих подданных, а заодно проверил лояльность князя Дмитрия, который не разочаровал царя, не поддержал руководителей мятежа, и увел все боеспособные войска из города, т.е. на деле доказал свою преданность хану, за что и был награжден ярлыком великого князя.

Так что история не укладывается в простые схемы: «герой – борец за независимость». В конце XIV-ого века время для политической независимости Руси еще не настало.