Аримойя.
Ангел
Аримойя
Историко-философский портал.
Роза Мира

Иранский узел. Часть 2.

Характеристика текущего периода иранской метаистории.

Иду по тегеранскому базару,
Где свой товар в рассветные часы
С прошедшим и сегодняшним на пару
Планета положила на весы.

Все продается, что имеет цену,
Что спрос имеет в наши времена.
И даже есть на черную измену,
Как на товар, здесь красная цена.

И вряд ли могут в звездном океане
Мчать корабли над вымыслом земным,
Раз запасные части в Тегеране
Не продаются на базаре к ним.

Расул Гамзатов. «Последняя цена»

Содержание.

  • Пассионарный цикл.
  • Миссия тюркских народов.
  • Небесное руководство.
  • Духовная атмосфера новой эпохи.
  • Политическая система.
  • Исламская революция.
  •  

    Пассионарный цикл.

    Мы должны рассматривать любой социальный процесс с точки зрения метаистории той метакультуры, в пространстве которой он протекает. В этом случае политические, экономические и демографические аспекты жизнедеятельности страны будут лишь следствиями метаисторических процессов, причины которых находятся в трансфизической реальности иных слоев нашего Мира.

    Поэтому необходимо начать с главного – с характеристики текущего периода метаистории иранской цивилизации. В основе этой характеристики несомненно лежит текущая фаза пассионарного цикла тюркского этноса. Тюрки в Иране, будучи второй по численности этнической группой, составляют значительную часть современного иранского народа, а если учесть, что первая - персы, - является в значительной степени тюркизированной, то этногенез именно этого народа задает основной ритм жизнедеятельности этой страны. Для определения текущей фазы тюркского этногенеза воспользуемся описаниями различных его фаз, сделанными историком Львом Гумилевым – создателем этой теории. По совокупности признаков современные тюркские народы находятся в настоящее время в латентной стадии нового пассионарного цикла, который, скорее всего, начался в середине XIX-ого века. Наиболее ярким признаком этой фазы является высокая рождаемость, немотивированная никакими социально-политическими условиями. Именно такую ситуацию мы наблюдаем в настоящее время в тех странах, где тюркский этнос составляет достаточно большую долю населения. В первую очередь, это Иран, Китай, Пакистан, Афганистан, Азербайджан, Туркменистан, Таджикистан, Чечня, и, частично, Индия. Во всех вышеперечисленных странах отмечается высокий уровень рождаемости, который невозможно остановить даже административными мерами, как это имеет место в Китае. Связано это с тем, что в первой фазе этногенеза нация интенсивно генерирует людские ресурсы, которые необходимы ей для выполнения миссии, возложенной на народ провиденциальными силами. С метаисторической точки зрения первая фаза этногенеза связана с активизацией племенных каросс, отвечающих за биологическое существование нации. Проще говоря, на этой стадии происходит накопление критической массы людских ресурсов, необходимой для перехода народа в иное качественное состояние, соответствующее следующей фазе этногенеза – стадии подъема. Характерным признаком второй фазы этногенеза является появление большого числа пассионариев – людей, видящих смысл своей жизни в бескорыстном служении народу. Эти люди, в противоположность обывателям, готовы на самопожертвование во имя весьма далеких и абстрактных, с земной точки зрения, целей. Иначе говоря, смысл деятельности пассионариев трансцендентен по отношению к бытовой жизни народа. При этом на стадии подъема число пассионариев в народе сильно возрастает, и народ становится способен к выполнению своего высшего предназначения. Судя по нынешнему состоянию тюркского этноса, фаза пассионарного подъема в его этногенезе начнется уже в середине XXI-ого века.

    Таким образом, мы можем констатировать, что тюркская нация в целом, и иранский народ, в частности, в настоящее время близки к переходу в наиболее активную фазу нового цикла своего этногенеза, в рамках которой народ становится способным к исполнению своей миссии, возложенной на него провиденциальными силами, за счет появления в народе большого числа пассионариев – людей ставящих интересы своего народа выше своих личных интересов. В этой связи весьма актуальным становится вопрос о содержании этой миссии. Ведь, несмотря на длительное пребывание тюркских народов в состоянии, условно говоря, анабиоза, или, по определению Льва Гумилева, этнического реликта, в коллективном бессознательном народа сохранилась информация о его миссии, которая неизбежно реализуется на стадии подъема. Вероятность этого события тем более велика, потому, что тюркские народы сохранили свой язык. В результате проявление коллективного бессознательного будет быстрым и тотальным.

    Миссия тюркских народов.

    В этой связи совершенно уместным будет вопрос о содержании этой миссии. Ведь России, непосредственно соседствующей с тюркскими народами, придется столкнуться с различными формами реализации этой миссии, и даже испытать на себе ее трансформирующее воздействие, как это уже было в XIV-м веке на заре российской истории. Как мы уже писали [1] базовый миф народа является основным ключом к осмыслению его миссии. Однако, подробный анализ этого мифа требует глубоких специальных исследований, в ходе которых необходимо выявить содержательное ядро тюркского мифа, очистив его от наслоений, возникших вследствие контактов тюркского этноса с окружающими народами. В этой же краткой статье необходимо упомянуть о его главной особенности.

    Провиденциальная миссия тюркских народов была существенно искажена и даже осквернена уже в начальный период тюркской метаистории. Как уже писалось выше, в момент зарождения тюркской метакультуры, её юный демиург совершил роковой шаг – породил чудовищного асураора, который очень быстро развил такую силу, что сумел подчинить своим интересам деятельность всей тюркской (монгольской) метакультуры. Такое трагическое развитие событий было обусловлено его уникальной способностью к трансфизическому полету в слоях затомисов, которой обычно лишены асураоры. В результате вся пассионарная энергия тюркского этноса оказалась направленной исключительно на завоевание окружающих народов и создание огромной империи, которая по замыслу монгольского асураора, должна была охватить территорию всей Евразии. Поэтому в настоящее время мы можем только предполагать, какой же была эта миссия в изначальном неискаженном состоянии. Очевидно, что провиденциальные силы не могли поставить тюркскому этносу такой тиранической задачи, как порабощение окружающих народов. Возможно, что изначально миссия предполагала, что монголы должны были организовать торговые связи между различными цивилизациями Евразии, существовавшими изолировано в наиболее благоприятных климатических условиях. Возможно, что к началу II-ого тыс. н.э. каждая из цивилизаций исчерпала внутренние ресурсы своего развития, и для дальнейшей эволюции им требовалась уже международная кооперация и интенсивный культурный обмен. Проще говоря, кочевая монгольская цивилизация, возможно, была призвана обеспечить эффективный культурный обмен между странами, исполняя роль «моста» или «связующего звена» между цивилизациями. Вместо этого «монгольский дракон» повел тюркский народ на завоевание всего цивилизованного мира, и вместо качественного скачка в своем развитии, как следствия интенсивного культурного обмена, каждая из цивилизаций, оказавшаяся в зоне досягаемости монгольского оружия, понесла большой урон и была отброшена в своем развитии на несколько веков назад. Таким образом, основным следствием монгольского завоевания стал цивилизационный регресс и полное уничтожение нескольких локальных степных культур.

    Таким образом, мы вправе предположить, что новый пассионарный подъем тюркского народа снова запустит эту завоевательную программу, с той лишь разницей, что в настоящее время тюркские народы связаны не с одним, а с несколькими асураорами сразу. Наиболее ярким примером этого рецидива является крайне агрессивное поведение чеченского народа, подпавшего в 90-х годах прошлого века под влияние одного из отпочкований советского Жругра (имя российских демонов великодержавия). В результате на территории Чечни один из претендентов на захват российской власти свил себе криминальное гнездо, которое до сих пор до конца не ликвидировано. При этом, следует помнить, что асураор современной иранской метакультуры является прямым потомком и наследником «монгольского дракона». Поэтому можно предположить, что именно иранские тюрки располагают наибольшей способностью к повторению «подвигов» своих предков.

    Куда же может быть направлена тюркская экспансия в XXI-м веке? Очевидно, что на захват наиболее ценных природных ресурсов, таких как нефть, газ и пресная вода, запасы которой на земле также ограничены и постоянно уменьшаются, постепенно переходя в разряд стратегических ресурсов, обладание которыми определяет статус страны на международной арене. Из этого следует, что в зону возможной агрессии, в первую очередь, попадает большая часть России и аравийский полуостров. В результате, в худшем случае, именно эти области подвергнутся тюркскому нашествию в 80-х годах XXI-ого века, когда произойдет очередная «большая военная мутация», т.е. сформируются исторические условия для нового передела мира. Однако, мы должны приложить все силы для того, чтобы избежать реализации подобного сценария, наиболее пагубного для нашей страны.

    При этом миссия тюркских народов может реализоваться по плану провиденциальных сил в том случае, если пассионарная энергия тюрков вместо захвата прилегающих территорий будет направлена на реализацию их изначального предназначения – обеспечивать эффективный обмен между различными цивилизациями, в частности, способствовать выгодному товарообмену и распространению новых технологий. В принципе такое развитие событий вполне возможно. Как показывает опыт последних десятилетий, некоторые из тюркских народов способны к реализации этой миссии в ее лучшем варианте. Например, такие страны как Корея и Китай, население которых имеет в своем составе большую долю тюрков, уже сейчас успешно выполняют свою миссию. Так Китай производит большое количество современной продукции по очень низким ценам, которую реализует в больших объемах на мировых рынках. Эта деятельность, несомненно, способствует улучшению качества жизни большинства людей на земле. Другое дело, что китайская промышленность наносит очень большой ущерб окружающей среде. В погоне за дешевизной производства китайские предприниматели используют «грязные» технологии, разрушающие биосферу земли. Турция также демонстрирует достаточно продуктивные формы реализации миссии тюркских народов, активно участвуя в процессе модернизации своей экономики и проводя взвешенную политику на международной арене.

    Однако, иранский народ, к сожалению, в значительной степени демонстрирует готовность реализовывать свою миссию в исторических формах, т.е. отказывается от модернизации и современных форм международного сотрудничества в пользу конфронтации с окружающими странами. Более того, намерение современного руководства Ирана наладить производство ядерного оружия говорит о том, что Иран готовится к очень жесткому диалогу. Все это указывает на высокую вероятность внешней экспансии Ирана в фазе пассионарного подъема. Здесь необходимо заметить, что население соседнего с Ираном Афганистана также имеет в своем составе большой тюркский элемент. Поэтому пассионарный подъем, захвативший Иран, также распространяется и на эту страну, а также на Пакистан. А, как известно, Афганистан в последние 40 лет своей истории постоянно подвергался агрессии крупных империй. Так в 80-х годах XX-ого века эта страна стала полигоном, на котором происходила битва между двумя сверхдержавами за мировое господство, т.е. между асураорами СССР и США. Таким образом, афганский народ имеет большой счет к обеим странам и, несомненно, попытается его предъявить в максимально жесткой форме при первой исторической возможности. Это указывает на то, что «усилиями» бывшего СССР и США на территории Афганистана создан потенциальный очаг будущей мировой войны, который уже через 70 лет может вспыхнуть очередным мировым конфликтом, от которого, в связи с развитием военных технологий, США уже не смогут укрыться за океаном.

    Поэтому, определяя формы взаимоотношений с современным Ираном, необходимо помнить о том, что любая ошибка, сделанная сейчас в угоду сиюминутной выгоде может обернуться в дальнейшем разрушительной мировой войной. В этом смысле эта ситуация гораздо сложнее, нежели в Ираке, где большинство населения составляют арабы, пережившие фазу пассионарного подъема еще в XIX-м веке, что реализовалось в серии национально-освободительных войн, в ходе которых большинство арабских народов обрело политическую независимость, и которые по численности значительно уступают тюркам.

    Также следует отметить доминирующую метаисторическую роль тюркских народов в период «черного всадника». Подобно тому, как героями эпохи «рыжего всадника» стали народы России и латинской Америки, так героями наступающей эпохи станут тюркские народы. А это означает, что от их метаисторического выбора в целом зависит духовная атмосфера XXI-ого века, подобно тому, как выбор народов России в пользу большевизма определил духовное состояние мира в XX-м веке. Поэтому от того, какой путь изберут тюркские народы сейчас, зависит, в каких социально-политических условиях будет протекать жизнь человечества в наступившем веке. Подобно тому, как выбор большевизма в качестве господствующей идеологии в России предопределил противостояние двух сверхдержав и раскол мира на два лагеря. Таким же образом, выбор тюрков в сторону исламского фундаментализма предопределит конфронтацию с западными странами и ползучую террористическую войну. Что может повлиять на этот выбор? Как показывает исторический опыт, любое иностранное вмешательство в переломные фазы этногенеза способствует запуску наиболее негативных метаисторических сценариев. Поэтому истинная помощь иранскому народу от международного сообщества будет заключаться в невмешательстве в его внутренние дела и создании условий, обеспечивающих реализацию его свободного выбора. Любое насильственное вмешательство, а тем более военное, неизбежно запустит агрессивный сценарий реализации его миссии, и тогда мы столкнемся с угрозой новой мировой войны.

    Подводя итог данному описанию, необходимо кратко сформулировать наиболее оптимальный вариант реализации миссии тюркских народов, как с точки зрения их собственной духовной эволюции, так и наиболее приемлемый с точки зрения интересов сопредельных метакультур. Наиболее очевидным вариантом такой реализации является развитие на территории Ирана, Афганистана и Средней Азии транспортной сети, которая обеспечит более эффективный товарообмен между Европой и Азией. Таким образом, строительство этой сети, с одной стороны, позволит направить пассионарную энергию тюрков в конструктивное русло, а, с другой, повысит уровень товарооборота между Западом и Востоком, что, в конечном итоге, будет способствовать созданию единого экономического евразийского пространства, существование которого существенно снизит вероятность военного противостояния двух частей старого света. Здесь надо отметить, что для успешной реализации проекта потребуются усилия всех соседних цивилизаций, поскольку прокладка транспортных магистралей в горной местности является очень дорогостоящим делом, осуществить которое может лишь коалиция стран. Совместные инвестиции в этот проект будут являться основной гарантией мира в данном регионе. Ведь страны участницы проекта будут кровным образом заинтересованы в эффективном использовании своих вложений. Основным результатом осуществления данного проекта станет интенсивное многостороннее развитие региона, которое позволит решить многие неразрешимые на сегодняшний день экономические и социальные проблемы. Во-первых, появление большого числа легальных рабочих мест вызовет отток рабочей силы из таких криминальных областей деятельности как производство наркотиков и терроризм. В результате будут ликвидированы условия процветания основной производственной базы «белой смерти». Во-вторых, ослабнет поток эмигрантов в Россию и Европу, население которых уже находится под угрозой этнической трансформации. В-третьих, произойдет существенное удешевление стоимости товаров, поставляемых в Европу и обратно, вследствие сокращения расходов на их транспортировку.

    Таким образом, необходимо еще раз подчеркнуть, что существует вполне реальная возможность направить реализацию миссии тюркских народов в конструктивное русло, однако для этого необходимы коллективные усилия основных цивилизаций старого света.

    Небесное руководство.

    Вопрос о непосредственном провиденциальном руководстве народами является ключевым вопросом для определения характера и форм реализации этой миссии. Как было уже неоднократно сказано, в подавляющем большинстве случаев непосредственным руководителем народа является его демиург. Именно он ведет народ тернистыми тропами эволюции в нашем несовершенном мире. Поэтому от личности демиурга, от его мудрости и жизненного опыта во многом зависит характер этой эволюции.

    Помимо этого, как указывает Даниил Андреев, в определенные исторические эпохи на одного из демиургов может быть возложена миссия общепланетарного масштаба: выступить в роли, своего рода, «куратора» всемирного проекта провиденциальных сил. В этом случае характер подобного проекта определяется характером демиурга, которому поручена данная миссия. В настоящее время, параллельно со строительством Аримойи, идет осуществление одного из таких проектов, который возглавляет демиург северо-запада. Суть этого проекта заключается в том, чтобы внедрить демократические институты в политические системы различных цивилизаций. По видимости это необходимо для того, чтобы обеспечить наиболее благоприятные условия общественной жизни в эпоху «черного всадника». Конечно, этот процесс не всегда проходит гладко и безболезненно для незападных цивилизаций вследствие активного вмешательства в этот процесс асураора США, который, естественно, желает направить этот процесс в русло своих эгоистических интересов. Такое вмешательство неизбежно вызывает недовольство населения стран, подвергающихся модернизации, особенно тех, чья история содержит негативный опыт взаимодействия с западной цивилизацией.

    Поэтому, если речь идет о метакультурах с устоявшейся структурой, с четким распределением функций между отдельными участниками, т.е. о метакультурах имеющих большой и позитивный опыт реализации своей провиденциальной миссии, то обычно не существует каких-либо сложностей, как с пониманием общей стратегической направленности этих миссий, так и с пониманием сути отдельных проектов. В случае же иранской цивилизации мы, к сожалению, не можем четко ответить на этот вопрос.

    Связано это, в первую очередь, с тем, что, как мы писали выше, тюркский этнос [2] еще на заре своей истории оказался в трагической метаисторической ситуации. Лишенные собственного развитого затомиса, и полностью подпавшие под влияние асураора, тюркские народы с трудом воспринимают эманации провиденциальных сил. В результате, возникла ситуация, в которой тюркские народы не имеют возможности реализовать проекты провиденциальных сил самостоятельно, опираясь исключительно на свой личный ресурс.

    Для сравнения можно привести метакультуру Индии, которая является абсолютно самодостаточной структурой с необычайно развитым затомисом и молодым асураором, находящимся под жестким контролем своего демиурга и синклита. В силу данного обстоятельства индийская цивилизация обладает огромным внутренним духовным ресурсом, обеспечивающим ей независимое существование. В противоположность этому тюркские народы, лишенные эффективного руководства со стороны своего затомиса, оказываются в крайне неустойчивом и опасном состоянии. Связано это с тем, что именно синклит каждой метакультуры является той высшей инстанцией в рамках конкретной метакультуры, который совместно с демиургом разрабатывает различные провиденциальные проекты и находит для цивилизации пути выхода из сложных и критических ситуаций. В совокупности подобная деятельность синклита и является небесным водительством народа. Если по каким-либо причинам народ оказывается лишенным подобного водительства, то любая, даже самая незначительная общественная проблема, может привести к затяжному кризису и даже стать причиной гибели народа.

    Характерно, что именно та цивилизация, чей затомис существенно ослаблен или не обладает достаточной силой становится крайне консервативной и тяготеет к жесткому регламентированию норм общественной жизни. Именно в этом заключена причина тяготения тюркских народов к тоталитарным и фундаменталистским формам общественного устройства. В качестве примера можно привести не только фундаменталистский режим современного Ирана, но и тоталитарный светский режим современной Туркмении. Это происходит потому, что свобода общественной жизни, необходимая для проведения любых реформ, в случае недостаточно выраженного руководства со стороны небесных покровителей, обычно быстро вырождается в социальный хаос. Люди, не имеющие возможности воспринимать эманации своих небесных стран, оказываются полностью дезориентированными в условиях реформирования норм общественной жизни. В качестве примера можно сравнить ситуацию в Иране и Турции. Турция, находясь под влиянием мощного византийского затомиса, надстоящего над современными Турцией и Грецией, первой из всех мусульманских стран с доминированием тюркского населения, провела модернизацию своей общественной жизни еще в начале XX-ого века. Конечно, и здесь не обошлось без трудностей, тем не менее турки сумели справиться с этой задачей. При этом в Иране процессы модернизации начались практически одновременно с Турцией, однако все попытки реформировать иранское общество оказались тщетными и в результате привели к исламской революции, которая по сути своей является попыткой иранских консерваторов остановить процесс модернизации общества. Вот где сказалось недостаточное влияние затомиса. Тем более, что, как было указано выше, иранская цивилизация ориентирована одновременно на несколько метакультур, связь с которыми весьма неустойчива. В такой ситуации иранскому обществу очень сложно самостоятельно разработать и воплотить в жизнь план собственной модернизации. Для примера можно вспомнить неоднократные неудачные попытки иранских шахов реформировать иранскую социально-политическую систему в соответствии с требованиями современной эпохи.

    Какой же выход может быть в подобной ситуации? По большому счету для цивилизаций, подобных иранской, наиболее оптимальным путем обретения духовного водительства является духовная ориентация на новый затомис Аримойя, строящийся, в частности, для помощи народам, оказавшимся, в силу различных метаисторических обстоятельств, лишенными своих собственных метакультур. Однако, в настоящее время этот затомис еще не набрал достаточно сил, чтобы эффективно решить эту задачу. Хотя, здесь необходимо отметить, что иранское общество уже 150 лет назад бессознательно ощущало потребность своей интеграции в общечеловеческую метакультуру. Реализаций этих устремлений явилось провозглашение новой универсальной религии бахаизма. И хотя данная религия содержала в себе множество искажений, тем не менее, ее главным лейтмотивом было провозглашение объединения различных духовных движений и концессии и рамках единой религии. Поэтому можно предположить, что, скорее всего, именно Иран будет следующей после России страной, ориентированной на Аримойю и интегрированной в «Розу Мира». Вероятность этого события тем более велика, что существует множество дополнительных предпосылок, указывающих на подобное развитие событий. Главной из них является следующая: в роли главного архитектора Аримойи выступает пророк Заратуштра. Поэтому иранская цивилизация, как никакая другая, наилучшим образом подготовлена к восприятию новой трансфизической реальности. Ведь зороастризм – религия созданная Заратуштрой, - на протяжении нескольких тысячелетий был религией иранских народов.

    Однако, пока Аримойя не набрала достаточного влияния, небесное руководство иранским народом, по всей видимости, будет осуществляться совместными усилиями нескольких демиургов, чьи метакультуры граничат с иранской цивилизацией. Ведь если посмотреть на пространство Ирана из слоя затомисов, то мы увидим над иранским нагорьем практически ненаселенную область и однообразный пейзаж, материальность которого практически не затронута сознательной деятельностью. Среди этих пустынных просторов иногда встречаются оазисы, напоминающие горные долины с небольшими поселениями праведников. Причем характерно, что это пространство со всех сторон окружено затомисами наиболее развитых метакультур. На востоке блистает гора Меру – индийский затомис, украшенный множеством неземных огней. На северо-востоке виднеется высший аспект китайской метакультуры. Далеко на севере видны белоснежные стены Небесного Кремля и Великого Новгорода, над которым возвышается величественный небесный праобраз софийского собора. А на западе высится неописуемый по своей красоте византийский затомис, украшенный лестницей, ведущей к небесному Иерусалиму – высшему аспекту Христианства. На юге видны башни небесного Багдада – великого города исламского затомиса. Таким образом, центральное место, естественным образом предназначенное для нахождения там некоего объединяющего религиозного центра, оказывается пока незаполненным. Возможно, в дальнейшем здесь появится один из великих городов Аримойи. Таким образом, демиурги всех вышеперечисленных метакультур могут принять участие в руководстве процессами модернизации иранского общества в соответствии с планами провиденциальных сил.

    Другое дело, насколько современное иранское общество готово к восприятию эманаций демиургов иных метакультур? Дело в том, что изоляционистские тенденции, возникшие в иранском обществе после исламской революции, являются основным препятствием для адекватного восприятия эманаций демиургов соседних метакультур. Ведь современное иранское общество символически напоминает моллюска, пытающегося спрятаться от окружающего мира в свою раковину, и тем самым закрывающееся от эманаций провиденциальных сил. Поэтому ключевым вопросом в данном случае является вопрос о том, как долго Иран сможет пребывать в закрытом состоянии - в замкнутом пространстве своих утопий. Как показывает исторический опыт, народ способен находиться в подобном состоянии не более 73 лет, – т.е. на протяжении одного малого прецессионного периода. (За это время ось земли в прецессионном движении смещается на один градус экватора) Ровно столько времени просуществовала советская власть в России, и ровно столько просуществовало нововавилонское царство. В обоих случаях государственная система страны была полностью замкнутой, изолирующей общество от небесных эманаций. Сколько лет иранский народ сможет провести в подобном состоянии? На этот вопрос мы попробуем найти ответ в заключительной части нашего повествования.

    Духовная атмосфера новой эпохи.

    Здесь надо сразу отметить, что духовная атмосфера наступающей эпохи является труднопонимаемой с точки зрения исламской религиозной доктрины. Ведь суть наступающей эпохи, в частности, проявится в неограниченной свободе духовной жизни и максимальном отделении ее от жизни государственной. И если для христиан подобное положение вещей является нормальным, ибо как сказал Спаситель:

    «Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда.» (от Иоанна 18:36).

    Для христианина это означает, что законы Царства Спасителя не могут реализоваться в нашем мире до определенного срока, однако мусульманину, считающему, что существующая несправедливость мирового порядка может быть устранена путем организации жизни общества по законам шариата, очень сложно, практически невозможно, понять переходное состояние, в котором пребывает наш мир. Следовательно, именно мусульмане будут наиболее болезненно, с точки зрения духовной жизни, переживать эпоху «черного всадника». Поэтому стремление многих мусульманских народов к созданию в своих странах теократических политических режимов, является ничем иным, как попыткой защититься от реальности наступающей эпохи. Именно здесь коренятся истоки негативного отношения части мусульман к процессу модернизации по западному образцу, которые иногда принимают экстремистские формы.

    Если рассмотреть ситуацию настоящего времени с этих позиций, то становится понятным какие большие трудности испытывает исламский демиург в поиске оптимальных методов модернизации социальной жизни своих народов. Ведь демократия, основанная на признании за каждой личностью права на собственное мнение по всем вопросам общественной жизни, и, в частности, религиозной, противоречит принципу непререкаемости авторитета богослова, существующему в мусульманских обществах. Многие мусульмане считают, что их мир может разрушиться, если каждый получит право по-своему толковать священные тексты. Как пишет Мартин Форвард (1):

    «...ислам не является просто сосредоточением личной веры человека. Это община, которая, по меньшей мере теоретически, управляет всеми сторонами жизни богоданного общества: просветительской, хозяйственной, социальной и политической. Единство богоданного общества отражает единство Бога.» (гл. 3, стр. 92)

    Также следует учитывать, что ислам не признает божественности Иисуса Христа, принесшего учение о личной духовной свободе человека. Ислам считает Спасителя лишь одним из иудейских пророков. Также ислам не разделяет учение пророка Заратуштры о свободе духовного выбора и личной отвественности человека за этот выбор.

    «Мессия, сын Марии, только посланник, как и те посланники, которые были прежде него и которых уже нет теперь; мать его была истинного человеческого естества: оба они вкушали пищу». (Коран, 5:75\79)

    Таким образом, основополагающий принцип наступающей эпохи – принцип духовной свободы личности, - очень тяжело воспринимается, в первую очередь, исламской цивилизацией. Отсюда многие закономерные явления наступающей эпохи воспринимаются в мусульманских странах как посягательства на их традиции и культуру.

    Политическая система.

    После исламской революции 1979 года политическая система Ирана представляет собой теократическую исламскую республику, высшим лицом которой является «рахбар» - исламский лидер страны. Эту должность может занимать только богослов. Выбирается пожизненно советом старейшин. С 4 июня 1989 года этот пост занимает Аятолла Сэйеда Али Хаменеи. Высший консультативный орган - Согласительный совет. Президент - вторая высшая должность. Он возглавляет правительство. Выбирается на 4 года путем прямых тайных общенациональных выборов. Высший законодательный орган - однопалатный меджлис Исламского Совета. Состоит из 270 депутатов которые выбираются на 4 года. Иранский парламент находится под контролем Совета стражей исламской революции, который утверждает не только все принятые депутатами законы, но и кандидатов в меджлис.

    Это означает, что в Иране всей полнотой власти обладает исламское духовенство. Таким образом, данная политическая система является артефактом уходящей эпохи «рыжего всадника», для которой были характерны политические режимы, система управления которых базировалась на идеологическом контроле над населением страны. При этом идеология, являющаяся, по сути, отражением государственной религии, и с помощью которой осуществлялось управление страной, могла быть любой. XX-й век явил множество примеров таких идеологий, начиная от атеистической идеологии СССР, и заканчивая националистической неоязыческой идеологией Третьего Рейха. В сравнении с этими инфернальными идеологиями религиозный фундаментализм, в частности исламский, носит несомненно более прогрессивный характер. Однако, даже самая светлая религия, претерпевает серьезные искажения, если начинает играть роль официальной государственной идеологии, т.е. начинает служить инструментом государственного управления.

    Это происходит потому, что эгрегор церкви в этом случае существенно замутняется эманациями демона государственности, а к религиозным чувствам неизбежно подмешивается комплекс государственных чувств, направленных на поддержку асураора страны. Подобное положение церкви не может продолжаться длительное время, поскольку при этом разрушаются самые сокровенные основы вероисповедания, и вместо приобщения к горним мирам человек в церкви снова сталкивается с эманациями демона великодержавия. Это неизбежно порождает притупление религиозных чувств и разочарование в религии, как убежище от мирской суеты. [3]

    Помимо этого политическая система, пытающаяся контролировать духовную жизнь населения своей страны, совершенно не соответствует условиям периода «черного всадника», поскольку духовная свобода будет одним из основных условий общественной жизни будущей эпохи. Поэтому мы можем утверждать, что в эпоху «черного всадника» политические системы, построенные на идеологическом контроле над населением своей страны, обречены на разрушение. Следовательно, политическая система Ирана с началом эпохи «черного всадника», т.е. после 2013 года, неизбежно начнет претерпевать естественную трансформацию. Формы этой трансформации могут быть различными, однако при этом их суть останется неизменной: политическая система будет эволюционировать в сторону отделения церкви от государства и увеличения личной духовной свободы граждан. Иначе говоря, любой идеологический диктат, в частности и религиозный, будет невозможен в период «черного всадника», т.е. любые политические системы, опирающиеся на подобный диктат, неизбежно потеряют доверие и поддержку народа. Другое дело, что в различных странах этот процесс пойдет в соответствии с культурными и политическими традициями конкретной страны.

    Исламская революция.

    Также необходимо учитывать, что политическая система Ирана еще не обрела стабильности. Это связано с ее революционными истоками. Ведь любая революция, вне зависимости от того под какими лозунгами она совершается, в своей основе является бунтом против власти, т.е. содержит в себе богоборческий элемент. Поскольку, как писал апостол Павел:

    Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. «послание к Римлянам» (13:1).

    Поэтому до момента обретения Сыном Божьим всей власти над миром, которое произойдет в определенный момент Апокалипсиса, любая революция будет являться, в первую очередь, бунтом против божественной воли. Только после воцарения Спасителя над миром, правитель, не получивший санкции на власть непосредственно от Христа, будет являться узурпатором, противодействие которому будет законным актом. В следствие этого любая революция, происходящая в современную эпоху, во-первых, является Молохом, пожирающим своих детей, а, во-вторых, народ, совершивший ее, потом еще длительное время расплачивается за свои преступления, совершенные ее именем. Так российские народы искупают свои грехи, совершенные именем революции, вот уже более 90 лет, и чаша искупления еще не выпита ими до дна. Поэтому мы можем прогнозировать, что иранское общество еще длительное время будет находиться в неустойчивом состоянии, постоянно сталкиваясь с негативными последствиями своих революционных деяний. И этот процесс не завершится до тех пор, пока иранский народ не искупит свои богоборческие побуждения, толкнувшие его в революционный хаос.

    Поэтому, согласно логике развития всех революций, на смену революционному хаосу сначала приходит диктатура лидера тоталитарного толка, и только после его смерти начинается постепенный процесс возвращения страны к нормальному состоянию. [4] Поэтому мы можем предположить, что процесс национального возрождения Ирана, начавшийся после ухода из жизни Аятоллы Хомейни, может быть остановлен только установлением жесткой диктатуры тоталитарного толка. Однако, современный духовный лидер Ирана не обладает соответствующими личностными качествами. В результате после поражения в войне с Ираком в конце 80-х гг. XX-ого века, население которого более чем в три раз меньше, иранская революция оказалась в кризисе, в котором находится и по сей день. Ведь после окончания Ирано-Иракского конфликта рухнули надежды аятоллы Хомейни на экспорт исламской шиитской революции в другие страны исламской цивилизации. Оказалось, что мусульмане других стран не разделяют идеи иранской революции и не готовые ее поддерживать. Поэтому революция, оказавшись локализованной в рамках одной страны, стала неизбежно терять привлекательность и для самих иранцев. Ведь революционное устройство страны не может быть устойчивым на длительных периодах времени, поскольку народ просто устает постоянно жертвовать своими текущими бытовыми интересами во имя светлого будущего.

    В результате, даже в том случае, если народ, поддержавший революцию, находится в стадии пассионарного подъема, он долго не сможет жить в пространстве революционного мифа, который по сути своей является богоборческим. [5]

    Поэтому любая цивилизация, пройдя все стадии революции, неизбежно возвращается в свое прежнее состоянии, отличающееся от предыдущего лишь иным составом властной элиты. Именно это изменение является единственно реальным, а все остальные виртуальными.

    Сергей Евтушенко
    04 мая 2007 года

     

    Опубликовано
    08 мая 2007 года

    Комментарии.

    [1]

    Подробнее читайте в статье «Миф и бытие народа»

    [2]

    В данном случае под этносом будет пониматься совокупность генетически близких племен, находящихся в одной фазе пассионарного цикла. Иначе говоря, этнос объединяет людей, в первую очередь, по биологическим признакам, а народ по метаисторическим. При этом необходимо отметить, что данное определение никоим образом не может считаться исчерпывающим и окончательным.

    [3]

    Кстати, через подобное испытание прошла и Русская Православная Церковь в имперский период российской истории. Будучи официально подчиненной императору в правление Петра I-ого, РПЦ на протяжение нескольких веков была верной служанкой российского государства. Подобное положение вещей неизбежно привело к потере авторитета церкви в глазах народа, чем, в свою очередь, объясняется массовый отход от православия после октябрьского переворота 1917 года. Иначе говоря, РПЦ утратила свою роль духовного пастыря русского народа не только вследствие гонений со стороны большевиков, но также и вследствие длительного подчинения имперской власти. В этом смысле декрет большевиков об отделении церкви от государства носил прогрессивный характер, поскольку освободил РПЦ от груза несвойственных ей функций. Другое дело, что через некоторое время большевики взяли церковную жизнь под строгий контроль, чем нанесли ей вред гораздо больший, нежели российские императоры, требовавшие от церкви полной поддержки их политики. Поэтому истинное освобождение РПЦ произошло лишь в 1991 году, когда после падения большевистского режима, был упразднен и идеологический государственный контроль над церковной жизнью.

    [4]

    Все известные революции развивались именно по такому сценарию. Так в Англии анархия сменилась диктатурой Кромвеля, во Франции - Наполеона, в Германии – Гитлера, в России – Сталина, в Китае – Мао Дзедуна. И только после смерти этих тиранов, пришедших к власти на волне революционной вакханалии, в странах начинался медленный процесс восстановления нормальной жизни. Характерно, что правление диктаторов может носить и вполне приемлемый для народа характер. Так, например, диктатуры Франко в Испании, Феделя Кастро на Кубе носят достаточно мягкий характер, что, однако, не отменяет сути данного периода.

    [5]

    Дело в том, что любая революция, являясь богоборческим актом, существенно искажает национальный миф, трансформируя его в утопию. В следствие этого, народ вынужден вкладывать свои силы в строительство химеры, являющейся проекций этой утопии. В результате, получается «дорога в никуда», т.е. растрата национальных сил впустую.

    Причем чем дольше народ живет под бременем революционной мифологии, тем более болезненно происходит отказ от нее. Обычно подобный пересмотр национальной истории сопровождается либо глобальным кризисом социально-экономической системы страны, либо сопровождается интервенцией иностранных государств. При этом кризис обычно совпадает с гибелью или отстранением от власти харизматического лидера предыдущего (тоталитарного) этапа революции. Так было во Франции, где Наполеон был свержен в результате поражения страны в первой общеевропейской войне. Так было в Германии, где Гитлер покончил с собой непосредственно во время захвата Берлина советскими войсками. При этом в России кризис революционного мифа наступил в результате естественного процесса искупления российскими народами кармы, возникшей вследствие революции 1917-ого года.

    Кстати, именно это является основной причиной разрушения советской империи. Дело в том, что химера революционного мифа не может управлять жизнью народа долгое время, поскольку ее жизнедеятельность не поддерживается провиденциальными силами. Более того, утопическая идеология может реализовываться только в условиях искусственной изоляции страны от внешнего мира. В СССР существовал даже специальный термин, обозначающий стену, отделяющую российскую цивилизацию во времена СССР от внешнего и горнего миров - железный занавес. Этот занавес подобно раковине закрывал народы СССР от влияния провиденциальных сил и обеспечивал возможность существования утопической идеологии в замкнутом пространстве страны. При этом, надо учесть, что занавес сыграл во всемирном метаисторическом процессе и положительную роль. Дело в том, что, ограничивая взаимодействие СССР с окружающим миром, руководители страны одновременно ограничивали свои возможности по распространению мировой революции - основного инфернального предназначения большевистского режима в России. Даниил Андреев пишет об этом следующим образом:

    «Важно было то, что возможность мировой революции и перехода к мировой тирании стала актуальнейшей угрозой дня и что демиург и Синклит России, очертив вокруг нового российского уицраора (речь идет о событиях 1917 года) нерушимое кольцо света, оцепив его стеной Провиденциальных сил, предотвратили или, по крайней мере, отодвинули эту угрозу.» (РМ 11.1.30)

    Однако, как известно, замкнутые пространства обладают ограниченным запасом жизненных сил, подобно подлодке, находящейся в автономном плавании. В результате срок жизни замкнутых политических систем, управляемых утопическими идеологиями, не превышает 73-х лет. Больше этого срока народ просто устает тащить на себе бремя революционного мифа.

    Литература.

    1. Форвард Мартин. «Мухаммед». Краткая биография. М. ФАИР-ПРЕСС, 2002.

    Copyright © 2003-2027, «Аримойя»