ПАССИОНАРНОСТЬ

Термин введен в научный оборот Л.Н.Гумилевым.

По словам автора, пассионарность имеет огненную природу:

Впервые Лев Гумилев описывает пассионарность, как самостоятельный психологический признак в работе «Биосфера и импульсы сознания», напечатанной в журнале «Природа» №12 за 1978 год:

Пассионарность – это характерологическая доминанта, это непреоборимое внутреннее стремление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели, причем достижение этой цели, как правило, иллюзорной, представляется данному лицу ценнее даже собственной жизни. Пассионарность отдельного человека может сопрягаться с любыми способностями – высокими, средними, малыми; она не зависит от внешних воздействий или ландшафтных условий, являясь чертой конституции данного человека. Она не имеет отношения к этическим нормам, одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество и разрушения, благо и зло, исключая только равнодушие; и она не делает человека «героем», ведущим «толпу», ибо большинство пассионариев находится именно в составе «толпы», определяя ее потентность и степень активности на тот или иной момент. Пассионарность – это эффект энергии живого вещества биосферы, описанной В.И.Вернадским, проявляющийся в психике людей... А что же происходит в случае, если пассионарное напряжение выше инстинктивного? Тогда появляются конкистадоры и землепроходцы, поэты и ересиархи или, наконец, инициативные фигуры вроде Цезаря и Наполеона. Как правило, таких людей немного, но их энергия позволяет им развивать или стимулировать активную деятельность, фиксируемую везде, где есть история.

Далее Гумилев приводит примеры реализации пассионарности.

Собственно говоря, пассионарность имеют почти все люди, но в чрезвычайно разных дозах. Она проявляется в различных качествах: властолюбии, гордости, тщеславии, алчности, зависти и т.п., которые с равной легкостью порождают подвиги и преступления, созидание и разрушение, благо и зло, но не оставляют места равнодушию. Общим моментом является именно тот, который важен для нашей проблемы: способность и стремление к изменению окружения. Импульс пассионарности бывает столь силен, что носители этого признака – пассионарии – не могут рассчитать последствия своих поступков и, даже предвидя гибель, удержаться от их свершения. Это очень важное обстоятельство, указывающее, что пассионарность находится не в сознании людей, а в области бессознательного. Ярким примером пассионария может служить Наполеон I-й. После египетского похода он стал богатым настолько, что мог прожить остаток жизни без труда. Обыватель так бы и поступил. Наполеон же принял на себя нагрузку непомерной тяжести, с огромным риском и печальным концом. Модусом его пассионарности было властолюбие. Его тщеславные маршалы ограничивались стремлением к почестям. Парижские буржуа, потребовавшие в 1814 г. сдачи городе русским, кричали: «Мы хотим не воевать, а торговать!» Это алчность, но не очень сильная, потому что инстинкт самосохранения ее ограничивал. Французские крестьяне того же времени стремились к тому, чтобы тратить силы на приобретение богатства, уже заведомо без риска для жизни, но среди них были и такие, которые ограничивались поддержанием имеющегося достатка, удовлетворяя свою гордость выигрышами у соседей в кегли или домино. Их пассионарность была так мала, что уравновешивалась инстинктом самосохранения, поэтому они были довольны своей жизнью, не искали «приключений» и жили в гармонии с самими собой. Это – вторая, наиболее многочисленная часть населения. У третьей группы населения активность имеет иной характер, нежели у «гармоничных» особей, находящихся у нулевой точки отсчета, и по существу диаметрально противоположна пассионарности. В истории эта группа, которую мы будем называть субпассионариями, наиболее ярко представлена «бродягами», иногда становящимися солдатами-наемниками. В средние века они шли в ландскнехты, в XX в. – в иностранный легион. Они не изменяют мир и не сохраняют его, а существуют за его счет. В силу своей подвижности они часто играют важную роль в судьбах этносов, совершая вместе с пассионариями завоевания и перевороты. Но если пассионарии могут проявить себя без этих «бродяг-солдат», как можно их условно назвать, то те – ничто без пассионариев, ибо сами они не умеют поставить себе ни цели, ни организоваться. Максимум, на который они способны, – это разбой или гангстеризм, жертвой которого становятся носители нулевой пассионарности, т.е. основная масса населения. Но в таком случае «бродяги» обречены: их выслеживают и уничтожают. Есть соблазн сопоставить пассионариев с «героями, ведущими толпу», а «бродяг-солдат» (субпассионариев) назвать «ведомыми», но на самом деле механизм действия не столь прост. Пассионариями же в полном смысле слова мы называем тех людей, у которых инстинктивные импульсы самосохранения подавлены стремлением к реальной или иллюзорной цели. Деятельность их неизбежно направлена не на самосохранение или минутное самоудовлетворение, а на изменение окружения, хотя заслуга принадлежит не их воле, а их конституции. Особенно важно не смешивать отмеченные выше характерологические типы внутри этноса: пассионариев, субпассионариев и основную массу населения с подразделениями классовыми, сословными или этнографическими. Любое из последних включает в себя все три типа, и, наоборот, каждый из типов находится в составе любого класса или сословия. ... Сам Мухаммед и его сподвижники Абу-Бекр и Омар, несомненно, были пассионариями, но Осман, третий халиф, по складу принадлежал к разряду «обывателей». Его потому и поставили халифом, что разбившиеся на партии мусульманские пассионарии предпочитали иметь во главе государства нейтральную фигуру. Осман провел на высокие должности своих родственников, в числе которых были и совсем неактивные люди, и субпассионарии, и пассионарные «лицемерные мусульмане», как их называли за то, что они на словах признали ислам, но в душе остались язычниками, например Моавия ибн Абу-Суфьян, сын врага Мухаммеда. Это вызвало недовольство пассионариев, сражавшихся за дело ислама, и они убили Османа. А вот другой, более близкий и столь же наглядный пример. Земское ополчение, освободившее в 1613 г. Москву от поляков, включало в себя много пассионариев, но избрало на престол тихого, сугубо неактивного «Мишу Романова» за то, что он был «умом зело скуден» и поэтому помех не чинил, не был пассионарием. Да и многие бояре, сидевшие в думе «брады уставя», отнюдь не были пассионариями. Зато высокой пассионарностью обладали Иван Болотников, хитрый интриган Василий Шуйский, атаманы Трубецкой и Заруцкий, Захар и Прокопий Ляпуновы, Козьма Минин, Дмитрий Пожарский, Марина Мнишек, Авраамий Палицын и Александр Лисовский. А вокруг каждого из них теснились пассионарии, не прославившие себя в веках, субпассионарии, нашедшие себе применение, и толпы сдвинутых с мест и увлеченных потоком событий представителей основной массы населения.

В более поздней работе «Этногенез и биосфера земли», выпущенной в 1990 году, Лев Гумилев определяет пассионарность несколько иначе:

Как мы видели, формирование нового этноса всегда связано с наличием у некоторых индивидов необоримого внутреннего стремления к целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения, общественного или природного, причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни. Такое, безусловно, редко встречающееся явление есть отклонение от видовой нормы поведения, потому что описанный импульс находится в оппозиции к инстинкту самосохранения и, следовательно, имеет обратный знак. Он может быть связан как с повышенными способностями (талантами), та и со средними, и это показывает его самостоятельность среди прочих импульсов поведения, описанных в психологии. Этот признак до сих пор никогда и нигде не описывался и не анализировался. Однако именно он лежит в основе антиэгоистической этики, где интересы коллектива, пусть даже неверно понятые, превалируют над жаждой жизни и заботой о собственном потомстве. Особи, обладающие этим признаком, при благоприятных для себя условиях совершают (и не могут не совершать) поступки, которые суммируясь, ломают инерцию традиции и инициируют новые этносы. Особенность, порождаемую этим генетическим признаком, видели давно; больше того, этот эффект даже известен как страсть, но в повседневном словоупотреблении так стали называть любое сильное желание, а иронически – просто любовь, даже слабое влечение. Поэтому для целей научного анализа мы предложим новый термин – пассионарность (от лат. Passio, ionis), исключив из его содержания животные инстинкты, стимулирующие эгоистическую этику и капризы, являющиеся симптомами разболтанной психики, а равно душевные болезни, потому что хотя пассионарность, конечно,-уклонение от видовой нормы, но отнюдь не патологическое…

В работе «Этногенез и этносфера» Лев Гумилев дает определение пассионария – человека, обладающего высоким уровнем пассионарности:

Главное отличие более позднего определения заключается в том, что Гумилев стал видеть в «пассионарности» не только биологическую, но и этическую поведенческую доминанту. В своих работах Лев Гумилев указывал, что основной «признак пассионарности» – поведенческий, свидетельствующий о наличии у его носителя идеала как такового, и о его желании достичь этот идеал (цель) даже вопреки инстинкту самосохранения (индивидуального и видового). Однако, биологические процессы, сами по себе внеэтичны, в них нет стремления к достижению «идеала», а, тем более, антиэгоистической этики, ибо биосфера эгоистична по своей природе [по крайней мере, в текущем эоне]. Этика есть одно из важнейших проявлений сознания. Поэтому источником пассионарности вряд ли можно считать исключительно «необычные физиологические процессы, протекающие в организме людей под воздействием космического излучения».

Это принципиальный поворот в теории этногенеза, который и дает нам возможность пойти еще дальше и считать этическую составляющую пассионарности не только важным, но основным элементом этого поведенческого признака.

Таким образом, мы будем использовать данный термин в несколько ином значении. Под «пассионарностью» мы будем понимать «состояние особого вдохновения, возникающее вследствие сознательного принятия человеком миссии от небесных иерархий». Данное определение наиболее близко отражает изначальный смысл данного термина «страсти Христовы», которые явились следствием принятия Спасителем миссии от Отца Небесного по спасению мира от гибели.

Данное определение позволит нам отличать «пассионарность» от «одержимости», которая по проявлениям имеет множество сходных с ней черт, однако возникает вследствие инвольтации человека инфернальными силами. Иначе говоря, одержимость является духовной антитезой пассионарности.

Таким образом, в состоянии пассионарности сознание человека становится более ясным и глубоким; во многих случаях он начинает осознавать высший надличностностный смысл своей жизни, именно в силу этого обстоятельства он перестает бояться физической смерти. В состоянии же одержимости сознание человека наоборот затуманивается, человек становится фанатичным и бессознательным исполнителем воли инспирирующих его сил, невольным инструментом реализации неведомых ему планов. В результате вместо готовности к самопожертвованию, свойственной состоянию пассионарности, человек исполняется жаждой жертвоприношений во имя исповедуемой им идеи.